Неточные совпадения
Проснулось эхо гулкое,
Пошло гулять-погуливать,
Пошло кричать-покрикивать,
Как будто подзадоривать
Упрямых мужиков.
Царю! — направо слышится,
Налево отзывается:
Попу! попу! попу!
Весь лес переполошился,
С летающими
птицами,
Зверями быстроногими
И гадами ползущими, —
И стон, и рев, и гул!
— А, нашла! Вот умница, — сказал он, вынимая изо рта Ласки теплую
птицу и кладя ее в полный почти ягдташ. — Нашел, Стива! —
крикнул он.
Барчук неистово
крикнул, и тройка
птицей полетела куда-то на окраину, минуя самые бойкие торговые места.
— Каза, каза (чайка)! —
закричал он вдруг, указывая на белую
птицу, мелькавшую в воздухе. — Море далеко нету.
Староста наш в канаву залез; старостиха в подворотне застряла, благим матом
кричит, свою же дворную собаку так запужала, что та с цепи долой, да через плетень, да в лес; а Кузькин отец, Дорофеич, вскочил в овес, присел, да и давай
кричать перепелом: «Авось, мол, хоть птицу-то враг, душегубец, пожалеет».
Больше всего здесь было пернатых. Орлы сидели около воды и лениво, не торопясь, точно сознавая свое превосходство, клевали то, что осталось от медвежьей трапезы. Особенно же много было ворон. Своим черным оперением они резко выделялись на светлой каменистой отмели. Вороны передвигались прыжками и особое предпочтение оказывали той рыбе, которая стала уже разлагаться. По кустам шныряли сойки, они ссорились со всеми
птицами и пронзительно
кричали.
Разве только где-нибудь в русской степи у костра или в лесу старый обозчик станет рассказывать от скуки, как в их деревне разбойничал такой-то; слушатель, взглянув на потемки, вздрогнет,
крикнет при этом ночная
птица, — вот и все поминки.
В другой раз собака подала мне застреленного бекаса; я взял его и, считая убитым наповал, бросил возле себя, потому что заряжал в это время ружье; бекас, полежав с минуту, также улетел, и даже
закричал, а раненая
птица не
кричит.
Надобно заметить, что пролетающая
птица не
кричит своим обыкновенным голосом, а прилетающая и занимающая места, хотя бы и временно, сейчас начинает свой природный, обычный крик и свист.
Сейчас надобно отправлять почту, она и сегодня действует, хоть
птица гнезда не вьет, [По народному поверью — 25 марта (благовещенье) «
Птица гнезда не вьет».] а настает надобность хватить еще словечко, тебе, добрый друг Таврило Степанович, — жена
кричит с лестницы, что завтра чествуют твоего патрона и чтоб я непременно хоть невидимкой со всем теперешним нашим обществом явился к имениннику, который, верно, задает пир на дворянской улице. — От души обнимаю тебя и желаю тебе того, что ты сам себе желаешь.
Степь не была уже так хороша и свежа, как бывает весною и в самом начале лета, какою описывал ее мне отец и какою я после сам узнал ее: по долочкам трава была скошена и сметана в стога, а по другим местам она выгорела от летнего солнца, засохла и пожелтела, и уже сизый ковыль, еще не совсем распустившийся, еще не побелевший, расстилался, как волны, по необозримой равнине; степь была тиха, и ни один птичий голос не оживлял этой тишины; отец толковал мне, что теперь вся степная
птица уже не
кричит, а прячется с молодыми детьми по низким ложбинкам, где трава выше и гуще.
Я не только любил смотреть, как резвый ястреб догоняет свою добычу, я любил все в охоте: как собака, почуяв след перепелки, начнет горячиться, мотать хвостом, фыркать, прижимая нос к самой земле; как, по мере того как она подбирается к
птице, горячность ее час от часу увеличивается; как охотник, высоко подняв на правой руке ястреба, а левою рукою удерживая на сворке горячую собаку, подсвистывая, горячась сам, почти бежит за ней; как вдруг собака, иногда искривясь набок, загнув нос в сторону, как будто окаменеет на месте; как охотник
кричит запальчиво «пиль, пиль» и, наконец, толкает собаку ногой; как, бог знает откуда, из-под самого носа с шумом и чоканьем вырывается перепелка — и уже догоняет ее с распущенными когтями жадный ястреб, и уже догнал, схватил, пронесся несколько сажен, и опускается с добычею в траву или жниву, — на это, пожалуй, всякий посмотрит с удовольствием.
Там, внизу, пенятся, мчатся,
кричат. Но это далеко, и все дальше, потому что она смотрит на меня, она медленно втягивает меня в себя сквозь узкие золотые окна зрачков. Так — долго, молча. И почему-то вспоминается, как однажды сквозь Зеленую Стену я тоже смотрел в чьи-то непонятные желтые зрачки, а над Стеной вились
птицы (или это было в другой раз).
На старом кладбище в сырые осенние ночи загорались синие огни, а в часовне сычи
кричали так пронзительно и звонко, что от криков проклятой
птицы даже у бесстрашного кузнеца сжималось сердце.
— Кши! — сердито
закричал он на них, обернувшись в их сторону и прогоняя их, как гоняют надоедливых
птиц.
— Дедушка! —
закричал ему вслед Михеич, — да скажи мне толком, про каких ты людей говоришь, про какую
птицу?
На дне, в репьях,
кричат щеглята, я вижу в серых отрепьях бурьяна алые чепчики на бойких головках
птиц. Вокруг меня щелкают любопытные синицы; смешно надувая белые щеки, они шумят и суетятся, точно молодые кунавинские мещанки в праздник; быстрые, умненькие, злые, они хотят все знать, все потрогать — и попадают в западню одна за другою. Жалко видеть, как они бьются, но мое дело торговое, суровое; я пересаживаю
птиц в запасные клетки и прячу в мешок, — во тьме они сидят смирно.
Но прежде чем умереть, Гамзат увидал
птиц на небе и
закричал им: «Вы, перелетные
птицы, летите в наши дома и скажите вы нашим сестрам, матерям и белым девушкам, что умерли мы все за хазават.
Проснулись
птицы, в кустах на горе звонко
кричал вьюрок, на горе призывно смеялась самка-кукушка, и откуда-то издалека самец отвечал ей неторопливым, нерешительным ку-ку. Кожемякин подошёл к краю отмели — два кулика побежали прочь от него, он разделся и вошёл в реку, холодная вода сжала его и сразу насытила тело бодростью.
А то, бывало, едешь мимо балочки, где есть кусты, и слышишь, как
птица, которую степняки зовут сплюком, кому-то
кричит: «Сплю! сплю! сплю!», а другая хохочет или заливается истерическим плачем — это сова.
К ним идет мальчик с фьяской [Фъяска — оплетенная соломой бутыль для вина.] вина в руке и небольшим узлом в другой, идет, вскинув голову, и
кричит звонко, точно
птица, не видя, что сквозь солому, которой обернута бутылка, падают на землю, кроваво сверкая, точно рубины, тяжелые капли густого вина.
Конечно — тут дети, они мечутся по земле около трех фигур, как белые
птицы в воздухе над ними, и
кричат звонко, радостно, возбужденно...
Я тогда малый хлопчик был и не знал, что это такое; вижу
птицы с гнезд подымаются, крылом машут,
кричат, а где и заяц пригнул уши на спину и бежит что есть духу.
Ну, а тот настоящий был, из прежних… Вот, скажу тебе, такое на свете водится, что сотни людей одного человека боятся, да еще как!.. Посмотри ты, хлопче, на ястреба и на цыпленка: оба из яйца вылупились, да ястреб сейчас вверх норовит, эге! Как
крикнет в небе, так сейчас не то что цыплята — и старые петухи забегают… Вот же ястреб — панская
птица, а курица — простая мужичка…
— Кхе-кхе-кхе… Очень просто, и всем известно. Ты — петух, и он — петух, только он совсем-совсем простой петух, самый обыкновенный петух, а ты — настоящий индейский, заморский петух, — вот он и
кричит от зависти. Каждой
птице хочется быть индейским петухом… Кхе-кхе-кхе!..
Индюк все время молчал. Сначала его ошеломила дерзость Ежа, и он не нашелся, что ему ответить. Потом Индюк рассердился, так рассердился, что даже самому сделалось немного страшно. Ему хотелось броситься на грубияна и растерзать его на мелкие части, чтобы все это видели и еще раз убедились, какая серьезная и строгая
птица Индюк. Он даже сделал несколько шагов к Ежу, страшно надулся и только хотел броситься, как все начали
кричать и бранить Ежа. Индюк остановился и терпеливо начал ждать, чем все кончится.
— Так! Так!.. —
закричали все, и
птицы и рыбы.
Проснувшиеся
птицы высыпали из курятника на двор, и сразу поднялся отчаянный гвалт. Особенно шумели куры. Они бегали по двору, лезли к кухонному окну и неистово
кричали...
— Кто же этого не видит? У него на лице написано: глупый гусак, и больше ничего. Да… Но Гусак еще ничего, — разве можно сердиться на глупую
птицу? А вот Петух, простой самый петух… Что он
кричал про меня третьего дня? И еще как
кричал — все соседи слышали. Он, кажется, назвал меня даже очень глупым… Что-то в этом роде вообще.
Все болтали, кому что приходило в голову. Догадкам и предположениям не было конца. Молчал один Индюк. Что же, пусть болтают другие, а он послушает чужие глупости.
Птицы долго галдели,
кричали и спорили, пока кто-то не
крикнул...
— Постой, дура! —
крикнул воевода, сдерживая шарашившуюся лошадь. — Откедова ты взялась-то, жар-птица?.. Чего тебе надобно?
Воркует голубка; над крышей летая,
Кричат молодые грачи,
Летит и другая какая-то
птица —
По тени узнал я ворону как раз:
Чу! шопот какой-то… а вот вереница
Вдоль щели внимательных глаз!
Склоняются над нею, окружают ее прозрачным облаком и поднимают вверх, туда, где несутся перелетные
птицы и
кричат, как герольды.
И при этом вздохнул и покачал головой. Вавила бросил что-то на огонь, притоптал — и тотчас же стало очень темно; видение исчезло, и по-прежнему было только поле, небо со звездами, да шумели
птицы, мешая друг другу спать. И коростель
кричал, казалось, на том самом месте, где был костер.
Летом, когда и комар богат, мы с Ларионом днюем и ночуем в лесу, за охотой на
птиц, или на реке, рыбу ловя. Случалось — вдруг треба какая-нибудь, а дьячка нет, и где найти его — неведомо. Всех мальчишек из села разгонят искать его; бегают они, как зайчата, и
кричат...
Народ, не примечая бегущего впереди школяра и также волоска, коим тащится петух, смотрит на необыкновенное положение
птицы, удивляется,
кричит:"Гляди, гляди! вот чудесия! сказился индик!"В воротах бурсы встречают победителя триумфом, а добычу, схвативши, немедленно зарезывают и, на бегу, ощипывают перья и, чуть только вбегут на кухню, кидают в котел.
— Танюша, Танюша! — звонко
крикнула Маша, легче
птицы выпорхнув из комнаты.
— Вот то-то и оно. Посмотрели бы вы теперь в синагоге: там тоже жидов видимо-невидимо! Толкутся, плачут,
кричат так, что по всему городу слышно, от заставы и до заставы. А где толкун мошкары толчется, туда, известно, и
птица летит. Дурак бы был и Хапун, если бы стал вместо того по лесам да по селам рыскать и высматривать. Ему только один день в год и дается, а он бы его так весь и пролетал понапрасну. Еще в которой деревне есть жид, а в которой, может, и не найдется.
Глаза татар сверкали возбуждением, почти злобой. Все они на скаку размахивали руками и ногами и неистово
кричали, отдавшись всем корпусом назад, почти на спины лошадям. Один Василий скакал «по-расей-ски», пригнувшись к лошадиной шее, и изредка издавал короткие свистки, звучавшие резко, как удары хлыста. Серый конек почти ложился на землю, распластываясь в воздухе, точно летящая
птица.
Наконец всем уже невтерпеж стало, и стали ребята говорить: ночью как-никак едем! Днем невозможно, потому что кордонные могут увидеть, ну а ночью-то от людей безопасно, а бог авось помилует, не потопит. А ветер-то все гуляет по проливу, волна так и ходит; белые зайцы по гребню играют, старички (
птица такая вроде чайки) над морем летают, криком
кричат, ровно черти. Каменный берег весь стоном стонет, море на берег лезет.
За рекой над лесом медленно выплывал в синее небо золотой полукруг луны, звёзды уступали дорогу ему, уходя в высоту, стало видно острые вершины елей, кроны сосен. Испуганно, гулко
крикнула ночная
птица, серебристо звучала вода на плотине и ахали лягушки, неторопливо беседуя друг с другом. Ночь дышала в окна пахучей сыростью, наполняла комнату тихим пением тёмных своих голосов.
А только позволяю я тебе пить воду после дождя с зеленого листика…» Вот с тех пор летает эта самая
птица и
кричит, а наибольше летом…
То крылом волны касаясь, то стрелой взмывая к тучам, он
кричит, и — тучи слышат радость в смелом крике
птицы.
Иные певуны с иными песнями сменили их: только что закатится солнышко, в озимях перепела затюкают, в дымящемся белом туманом болоте дергач [Болотная
птица Rallus crex, иначе коростель.]
закричит, да на разные лады заведут любовные песни лягушки…
В это время капитан корабля, отец мальчика, вышел из каюты. Он нес ружье, чтобы стрелять чаек [Морские
птицы. (Примеч. Л. Н. Толстого.)]. Он увидал сына на мачте, и тотчас же прицелился в сына и
закричал: «В воду! прыгай сейчас в воду! застрелю!» Мальчик шатался, но не понимал. «Прыгай или застрелю!.. Раз, два…» и как только отец
крикнул: «три» — мальчик размахнулся головой вниз и прыгнул.
Посмотри летом: реки бегут, шумят; в каждой лужице лягушки
кричат, бубулькают;
птицы перелетывают, свистят, поют; мухи, комары вьются, жужжат; деревья, травы растут, махаются.
Куры, цесарки, утки, гуси, индейки, павлины и всякая мелкая
птица из птичного ряда квокчет, крякает, гогочет,
кричит и стонет, тщетно выбиваясь из своих клеток; а которым удалось какими-то судьбами освободиться из них, те кружатся, снуют и бегают, как шальные, по пожарищу, ища, но не находя себе выхода и, наконец, живьем запекаются и жарятся в этой адской кухне.
— Ворона, ворона! — дико
закричал он и бросился в лес за
птицей.
Я
крикнул на нее, отнял изжеванную
птицу и первый раз в жизни толкнул свою Альпу ногой.
— Ах, оставьте вы эту скверную
птицу! — вдруг пискливо
крикнул он и весь сморщился, готовый расплакаться.